Фото:
© РИА Новости, Илья Тимин
Все новости на карте
Последние две недели я издалека наблюдаю, как в разных местах по всему миру, к которым я лично привязан, наблюдается мрачный всплеск случаев коронавируса, а потом, в ответ, закрывается все и вся. В Южной Калифорнии первым из моих знакомых на добровольный карантин отправилась мама. За ней последовали мои парижские друзья — всего два дня назад они обедали в кафе и планировали поездку в Германию, а потом уселись дома с детьми. Затем настал черед друзей и коллег в Нью-Йорке, где я прожил почти десять лет.
Все это время Москва, где я тоже прожил восемь лет, казалась неправдоподобным исключением из правила. Жизнь в российской столице приобрела неожиданный оборот, но полностью не прекратилась. По состоянию на вторник, в России насчитывается четыреста девяносто пять подтвержденных случаев Covid-19 — и это лишь малая толика от числа заболевших в главных европейских странах или США.
Владимир Путин ограничился общими заверениями, что ситуация в России «под контролем», и хотя мэр Москвы, верный путинец, закрыл школы и отменил публичные мероприятия, ежедневные приливы и отливы мегаполиса существенных изменений не претерпели. Я в основном сижу дома, но метро все еще работает, а магазины и рестораны открыты. Продажи у шикарного универмага ЦУМ идут на ура — даже лучше, чем в последние годы. Половина моих друзей так или иначе придерживается самокарантина, зато другая половина вообще не понимает, из-за чего сыр-бор. Точнее, это их начальники не понимают.
Что это, пока неясно — везение, своевременные меры, опасная некомпетентность или некое сочетание всех трех. Если некомпетентность, то, по идее, низкие цифры России очень скоро сменятся колоссальными. В последние дни я общался с врачами, эпидемиологами и пациентами, чтобы выяснить, станет ли Россия следующей Италией с переполненными больницами или Японией с относительно плоской и устойчивой кривой роста.
Вполне возможно, что, само того не желая, российское общество, для которого тесное общение нос к носу не так характерно, как для многих европейских, получило на ранней стадии пандемии ряд преимуществ. У России имеется 4 200-километровая граница с Китаем, но у ее крупнейших городов связи Китаем слабее, чем много где в Европе. (Товарооборот между Россией и Китаем в прошлом году перевалил за 100 миллиардов долларов, но значительная его часть пришлась на поставки нефти и газа — а они предполагают совершенно иной тип контактов, чем, например, фабрики северной Италии, где трудится много китайцев). Россия огромна, а ее транзитная инфраструктура менее развита, чем у европейских стран с сопоставимым населением. В результате Михаил Фаворов, врач и эксперт в области общественного здравоохранения, ранее курировавший программы Центра контроля и профилактики заболеваний в Восточной Европе и Средней Азии, сообщил мне: «Я скорее склонен ждать в России не одной вспышки, а нескольких, каждая со своей географией и стадиями развития».
Не исключено и то, что на первые дни пандемии Россия отреагировала с похвальной дальновидностью и заботой. В январе Россия закрыла сухопутную границу с Китаем. Начиная с февраля, пассажиров, прибывающих в Москву из очагов вируса — Китая, Ирана и Южной Кореи — прямо в аэропорту встречала целая фаланга медицинских работников в защитных костюмах. У пассажиров из Европы — пока рейсы не отменили совсем — мерили температуру и отправляли домой на обязательный двухнедельный карантин.
Я поговорил с тремя пациентами, чьи симптомы проявились дома, пока они дожидались результатов анализов. Их поместили в изоляторы в больнице в пригороде Москвы — в соответствии с рекомендациями Всемирной организации здравоохранения. (Отзывы об этой больнице в пригороде Коммунарка, ставшей главным российским центром лечения коронавируса, я слышал смешанные: одна пациентка сказала, что она «производит впечатление», а другая пожаловалась, что мазок, взятый в аэропорту, благополучно потеряли и что она прождала несколько дней, пока у нее не взяли новый).
Авторитарные полицейские государства вроде России пристально следят за своими гражданами, и теоретически у них есть фора: так, москвича, вернувшегося из Италии рейсом, где обнаружился больной коронавирусом, оштрафовали за нарушение карантина, когда тот выносил мусор и попался на камеру с распознаванием лиц. Как объяснил на прошлой неделе в эфире независимой либеральной радиостанции «Эхо Москвы» один политолог, «одно то, что некий режим в конечном счете зашел в тупик, вовсе не означает, что он лишился некоторых тактических преимуществ». Представитель ВОЗ в Москве Мелита Вуйнович (Melita Vujnovic) недавно сказала Си-эн-эн: «Тестирование и распознавание случаев, отслеживание контактов, изоляция — все эти меры ВОЗ рекомендует, и все они были приняты вовремя».
На данный момент Россия, страна с населением в 144 миллиона человек, утверждает, что провела в общей сложности 165 тысяч тестов на коронавирус — это примерно половина от числа проведенных в США. Подтвержденных случаев в России даже меньше, чем в Люксембурге, и есть некоторые свидетельства, что вспышка коронавируса обширнее, чем предполагает официальная статистика. По данным российского статистического агентства, число случаев пневмонии в Москве в январе по сравнению с аналогичным периодом прошлого года выросло на 37%.
Анастасия Васильева, глава независимого профсоюза «Альянс врачей», сказала: «Узнать реальную ситуацию невозможно, но точно мы знаем одно: государство готово манипулировать медицинской статистикой в политических целях». В 2015 году Путин призвал снизить уровень смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, после чего больницы отрапортовали о снижении смертности от болезней сердца по сравнению с прошлым годом — при почти аналогичном росте смертности от редких либо неклассифицируемых заболеваний. Подобные манипуляции не исключены и сейчас.
10 марта в больнице в Коммунарке скончался семидесятипятилетний мужчина. Он проходил курс химиотерапии и недавно вернулся из Италии. Причину смерти записали как «кровоизлияние в надпочечники», то есть в статистику по коронавирусу его смерть не попала. «Правду мы не узнаем никогда», — отозвалась Васильева. «Можем лишь предполагать». 19 марта в Москве скончалась 79-летняя профессор. Поначалу российские чиновники связали ее смерть с коронавирусом, но позже изменили причину смерти на «тромб».
Источник: news.rambler.ru
